Жили-были мужик да баба. У мужика да у бабы родилась дочь Дуня. Баба после родов немного пожила да и померла. Мужик был еще молодой, скучно ему жить без жены, взял да и женился на другой, а это была ведьма—родная племянница яге-бабе приходилась. Родилась и у нее дочка Хавронья, и мачеха с тех пор страшно возненавидела Дуню и только случая дожидалась, как бы избыть от нее.
Пошла раз Дунина мачеха к своей тетке, яге-бабе, в гости. Яга-баба и начала разговор про двух ее дочек, про Хавронью да про Дуню, а Дунина мачеха и говорит: «Моя-то еще не гораздо все понимает, хоть уж и большая, а зато падчерица такая змея, что хоть все из избы понеси. Как ты думаешь, тетушка, ведь она всех мышей в доме прибила!» Яга-баба была царицей над всякими гадами и мышами, а потому если услышит, что кто убьет либо мышь, либо гада какого, то уж непременно отомстит. Вот как она услышала слова Дуниной мачехи, да и говорит: «Буде ты ее не любишь, так пришли сюда как-либо, а я уж разведаюсь с ней».
Скоро эта сказка сказывается, а не скоро дело делается. Дуне в это время было уже много годов, так что уж и в невестах у народа числилась. Пришла мачеха из гостей от тетки да и говорит на другой день Дуне: «Сходи-тко поди к моей тетке за иголкой да ниткой, я тебе буду рубашку шить».
Пошла Дуня к яге-бабе, делать было нечего; надо мачехи послушаться. Пришла она к яге-бабиному дому, а дом-то построен не по-нашему. Стоит он на красивом лужке на курьей ножке и вертится, как мельничная шестерня. Кругом березок насажено, и начали эти березки Дуню по лицу стегать. Она и говорит им: «Не стегайте меня, березки, я вас ленточкой опояшу». Взяла да и опоясала. Пошла дальше, а тут ворота, да такие скрипучие, что хоть уши заткни, и только лишь хочет Дуня пройти, а ворота и набежат да набежат. Дуня видит, что ворота не пропускают, взяла да и подлила на пятки маслица, ворота и пропустили ее. Подошла еще дальше, а тут выбежали собаки и стали ее за подол рвать. Дуня бросила им говядинки кусочек, собаки и пропустили. Вот пришла Дуня к избушке да и говорит: «Избушка, избушка, остойся, стань к лесу задом, а ко мне передом, чтобы мне в дверцы зайти, да и назад выйти».
Избушка и остановилась. Пришла Дуня в избу, а баба-яга Деревянная Нога на печи сидит да пряжу прядет, а как увидела Дуню, и говорит: «Зачем это ты, племяннушка, пришла?» Дуня и говорит: «Пришла я к тебе, тетушка, за иголочкой да ниточкой, матушка хочет мне рубашку шить». Яга-баба дала ей иголочку да ниточку, да и пошла сама баню топить, а Дуня домой пошла. Посмотрела и затопила яга-баба баню, пришла домой, а Дунюшки и нет.
Побежала она на двор да и говорит собакам: «Зачем вы пропустили девку Дуняшку?» А собаки и говорят ей человеческим голосом: «А затем мы пропустили, что вот служим тебе много лет, а ты нам и огорелой корки не дала, а она нам мяска дала!»
Прибежала баба-яга к воротам да и говорит им: «Ворота, ворота, зачем вы пропустили девку Дуняшку?» Ворота и говорят: «Затем мы пропустили, что вот служим тебе много лет, а ты и водицы, а не только что смолы или деготьку не подлила нам на пятки, а эта девка даже и маслица подлила».
Побежала яга-баба к березкам и говорит им: «Березки, березки, зачем вы пропустили девку Дуняшку?»— «А затем мы пропустили,— говорят березки,— что берегли мы твой дом вот уж много лет, а ты и колышка к нам не подставила, а эта девушка ленточкой нас перевязала».
Видит яга-баба, что девушка Дуняша ушла, села на ступу и поехала вдогонку. Шла-шла Дуняша, посмотрела назад, а за ней тетка ее баба-яга вдогонку скачет: на ступе едет, помелом погоняет. Остановилась Дуняша и ждет, что скажет ей тетка ее яга-баба, а она только лишь поравнялась с Дуней, и закричала: «Как ты смела, чертова дочка, без спросу домой уйти?» Дуня и говорит: «Да я, тетушка, думала, что ты все уж мне дала, да и пошла домой, а буде еще понадобилась, так я и ворочусь».
Яга-баба посадила ее на ступу позади себя да и поехала домой. А как приехала, и говорит: «Поди-ко наноси водицы в баню». Дуня и говорит: «А чем, тетушка, наносить-то?» — «Возьми там, в чулане, решето,— говорит тетка,— да и носи!» Взяла Дуня решето да и пошла воды носить, видит, что только лишь зачерпнет, а все и вытечет. Она думала-думала, а надумать не могла, как решетом воды наносить. Летит мимо воробышек да и кричит: «Девушка, глинкой, глинкой!» Дуня замазала решето глинкой да и наносила воды вдоволь.
Пришла тетку в баню звать, а она и говорит: «Сама я сегодня не пойду, а вот возьми моих деток и вымой получше». И подала ей короб, сверху закрытый. Открыла Дуня в бане коробок, а там мыши да лягушки да гады всякие. Взяла Дуня да и перемыла всех. Принесла их всех к тетке да и говорит: «Я их вымыла, тетушка, а теперь поди сама». Яга-баба и говорит: «Я ведь сказала тебе, что не пойду, а буде воды и пару будет, так поди сама!»
Пошла Дуня в баню да и остановилась под окном послушать, а яга-баба открыла коробок да и говорит: «Что, детушки, каково вас вымыла эта девушка?» А гады и говорят ей все в голос: «Ну, матушка, и ты никогда нас так не мывала, как эта девушка вымыла, а тебе за то спасибо, что ты ее послала и велела вымыть нас».
Вот пришла Дуня из бани, а тетка и говорит: «Ну, Дунюшка, больше тебе нечего делать, поди домой, да вот возьми этот кувшин, и как придешь домой, позови отца в подовин, да и посмотрите, что там есть, а прежде не смей смотреть, а не то худо будет».
Пришла Дуня домой да и говорит отцу: «Пойдем, батюшко, в подовин —дело есть». Пришли в подовин, достали огня, откупорили кувшин, а там все золото. Обрадовался старик, пошел домой и рассказал жене, а та сильно рассердилась на падчерицу и говорит мужу: «Ты думаешь, что моя дочка и глупее твоей, — погоди, она что принесет, я думаю, и на возу не увезти, а твоя один только кувшин принесла».
Послала Дунина мачеха свою дочку Хавронью к яге-бабе и велела ей огня попросить — назавтра печку затопить. Яга-баба и говорит: «Поди-ко ты, племяннушка, на первину баёнку вытопи, а потом и огонька дам».
Пошла Хавронья, затопила байну, а тетка подала ей решето да и велела воды наносить. Тетка и говорит ей: «Наноси воды побольше да и баню натопи получше, я с детками пойду мыться». Пришла Хавронья на реку да никак не может и набрать воды снести. Летит мимо воробышек и кричит: «Девушка, глинкой, глинкой!» А Хавронья невзлюбила этого и бросила в него камешков. Воробышек увернулся, а Хавронья так себе и в баню без воды пришла. Смотрит, а огонь в камелёнке уж давно погас. Пришла в избу да и говорит тетке: «Поди в баню, уж все готово». Яга-баба и говорит ей: «А пусть я уж не пойду, а ты возьми вот моих деток да вымой получше». И подала ей коробок с гадами.
Пришла Хавронья в баню, открыла коробок, а как увидела в нем гадов разных, схватила клещу, которой камни спускают, да и начала колотить. Каждого, который из короба выползет. Прибила всех, склала в коробок, принесла в избу и говорит тетке: «Ну, теперь сама ли пойдешь али мне идти?» Тетка говорит: «Поди сама помойся».
Пошла Хавронья в баню, посидела там, а мыться-то было нечем, пришла в избу, а тетка дала ей огня да кувшин да и пустила домой и велела позвать мать в подовин, наносить соломы и посмотреть, что в кувшине есть.
Пока она ходила в баню, баба-яга открыла коробок и спрашивает: «Что, детушки, каково вымыла вас эта девушка?» Слушала-слушала, а гады ей ничего не отвечают, а как посмотрит — все до одного мертвы. Рассердилась баба-яга, наклала ей уголья в кувшин и послала домой.
Пошла Хавронья домой, двери ей ноги прижали, собаки подолы оборвали, а березки глаза выстегали. Пришла Хавронья домой, созвала мать в подовин, наносили соломы и откупорили кувшин, а уголье разгорелось, да и они обе с матерью тут сгорели. А Дуня с отцом стала жить да быть да добра наживать и теперь живет и нас переживет.