Отец повел своего сына, Ванюшку, учить. Застала их дорогой буря-ненастье. Пошел дождь. Заблудились они. Пришли нечаянно к какому-то дому. «Станем мы, тятька, к забору: не так будет нас дождем бить». А в этом дому живет старик, ему пятьсот годов. Услыхал этот голос. «Кто тут около моего дому?» — «Мы с сыном».— «Ага! — сказал старик,— заходите в мой дом». Запустил их и спросил: «Куды вы пошли?» — «Своего сына учить».— «Отдай ты мне его на три года: я выучу его к худу и добру». Согласился.
Ночь переночевали. Старик домашний начал его самовар ставить учить: налил воды и жару наклал. «Ванюшка, тащи-ко из комнаты, чего там есть па столе!» Натащил имя всего — жареного и пареного. «Добродетельный, видно, хозяин, хорошо нас накормил! Слушай его во всем!» Проводил отца домой, хлеба ему на дорогу и всего положил.
Сын остается со стариком; живет год, живет и два, и третьего наполовину. «Что ты меня не учишь никакому ремеслу? Это я и дома умею. Не будешь ты меня учить, я домой уйду; а если будешь учить, буду проживаться!» Доверил ему старик от семи комнат ключики: «Ну, Ванюшка, к какому ремеслу заглянется, тому и учись!»
Проводил старика, пошел по комнатам. В первую комнату зашел: денег медных навалена куча. Во вторую комнату Ванюшка перевалился: тут тоже серебра кучи — не меньше того, как и меди. «Экой богатый старик!» В третью комнату зашел — тут серебра груды. В четвертую комнату зашел — тут бумажных денег поленницы. «Ну, что мне ремесло! Если мне охапку денег даст старик, так тут мне никакого ремесла не нужно!» В пяту комнату зашел — тут настлаты ковры, драгоценными камнями убраты, висят скрипки и гитары. «Экой старик забавник!» В шестую комнату зашел — наловлено всякого сословия разных птиц, поют разными голосами. Ванюшка подивился: «Надо же наловить!»
Ванюшка ходит день и два по этим комнатам. Старик сказал: «Что, Ванюшка, к какому ремеслу ты обучаешься?»— «А что мне, дедушка, ремесло! Если ты мне хорошу вязанку навяжешь денег — вот нам и не нужно ремесло!» — сказал Ванюшка на это. «Обучайся к чему-нибудь, к ремеслу к какому-нибудь!» — «Ну, ладно!»
Старик ушел на охоту, а Ванюшка взял ключи, пошел по комнатам. Дошел до седьмой комнаты. Ах, дверь крепкая! До этой комнаты старик Ванюшку не допущает, а что-нибудь да там есть лучше! Увидел: на двери есть такой сучок. Взял он палочку-колотушечку, проколотил этот сучок. Видит: в комнате сидят три девицы, вышивают ковры драгоценными камнями. Ванюшка крякнул. Девицы на это сказали: «Ванюшка! Что ты к нам в гости не ходишь?» — «Я еще молод, до вашей комнаты мне дедушка ключики не дает».— «Ну, мы тебя научим».— «Научите!» — «Повечеру старик придет, ты ему подай бокальчик, и два, и до трех — старику!..»
Старик приходит повечеру. «Ох, дедушка, ты каждый день ходишь, небось пристал?» — «Как же, Ванюшка, не пристал?!» Ванюшка подал ему стаканчик, и два, и до трех. «Эх, как ты меня разуполил (разогрел)! Ты перетряси перину мягку, подушки пуховы; одеялом соболиным приодень меня!» — «Ладно, ладно, дедко, ложись!» Все ему исправил это. Лег он на левый бок. Ванюшка на него глядит, не спит. Переворотился на правый бок: на левом ухе у него ключик от комнаты, у старика. Взял Ванюшка, снял тихонько ключик, пошел к девкам в комнаты.
Доходит, отворил комнату; стал, ничто с имя не говорит: онемел и стоит. Девицы сказали: «Что ты, Ванюшка? Али мы хороши?» — «Сколько ли у дедушки в комнатах хорошо, а вы мне показались еще лучше!» — «Ну, Ванюшка, поди же ты вот в эту комнату! В этой комнате есть комод. В этом комоде есть шкатулка; гляди: на верхней полочке ключик лежит. Отопри шкатулку: есть наши самосветные платья, тащи сюды!» Ванюшка притащил платья, подает имя. Они надели платья, взяли его под ташки (под пазухи, по-нашему) и пошли кадрилью плясать. «Ванюшка, что — мы хороши?» — «Я на вас зрить не могу: вы настолько хороши!» — «Хотя мы и хороши, только ты и видел нас!» Пали они на пол и сделались пчелами. Ванюшка их потерял. Сел на лавку, замахал руками, заботал ногами — задурел: неладно, видит, сделал. Отворил двери, они потом улетели от него — вылетели из хором.
Проснулся старик, схватился за левое ухо: ключика нет. Взглянул на Ванюшку: «Сукин сын! Кто тебе дозволил с моего уха ключик взять?» — «Да кто дозволил? Я вчерась тебя поил вином — обманывал! Кто позволил? Они же научили меня, суки!» — «Что ты наделал? Я теперь должен их три года собирать!» — «А что тебе делать? Собирай!» — «Ты теперь три года жил и еще три года живи!»
Старик отправился, Ванюшку оставил на три года дома. Старик приходит, приводит через три года всех трех девиц опять обратно. «Вот прожил ты, Ванюшка, шесть голов у меня. Теперь ты в совершенных годах; я тебя женю теперь. А которую ты из них возьмешь?» — «Да хоть которую!» — «Да которую все-таки?» — «Да вот хоть эту же возьму!» — «Мет, эту не бери, вот эту возьми!» Отвел ему дом особенный. Всего в дому довольно. «Вам навеки не прожить,— говорит,— тут». Отдал ему шкатулку, сказал ему: «Не отворяй, не надевай на нее и платье!»
Прожили они неделю. Пошла она к обедне. Собралася в браурное платье, надела шаль черную пуховую на себя. «Эка собралась я теперь как умоленная монашка! Кабы хороший муж, дал бы мне самосветное платье! Люди-то бы посмотрели: эх, скажет, у Ванюшки женщина-та хороша!» Ванюшка вспомнил, что дедушка не велел, как полыснет ее, она и с копылков долой! «Айда! Мне ладно, а люди что хошь говори!»
Неделя проходит, старик к имя приходит в гости. «Что, Ванюшка, поживаешь?» — «Спасибо, дедушка, поживаю хорошо!» — «Теперь айда ко мне в гости: ко мне гости приедут». Поблагодарил Ванюшка, сказал хозяйке: «Давай собирайся! Сейчас айдате: гости приехали!» Жена собралася в браурное платье, надела на себя черную пуховую шаль. «Вот к дедушке приедут гости все из царского колена. Вот кабы хороший муж, надел бы па меня самосветное платье!..»
Забыл Ванюшка, вынул ключик, достал из шкатулки это платье. Надела она это платье скоро на себя, надела и поцеловала его. «Ну, пойдем теперь!» Вышли на улицу. Пала она на землю и сделалась она голубем и улетела от него. (Вот тебе и жена!)
Тогда он воротился в комнату, сел на лавку, замахал руками, заботал ногами. Да хоть сколько маши, никто не уймет! Вышел Ванюшка на двор, набрал соломы охапку, напихал полну печь. Напихал и зажег. Накрошил он сухарей, наклал в котомку и пошел жену искать: Не пойду,— говорит,—в гости к старику один». Шел день до вечера, зашел в топучее болото и огряз до колена. Вышел на долину, сел на кочку, взял сухарик. Сидит, поедает с горя-то. «Жди, отец! Выучился Ванюшка! Сам не знаю, как выплестись отсюда! Сам не знаю, где живу!» — заплакал Ванюшка.
Соскочил Ванюшка, поглядел во все стороны, увидел в одной стороне огонь. «Знать-то, жители живут!» Ванюшка пошел на этот на огонь. Приходит: стоит избушка, на куричьей голяшке повертывается. «Ну, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом!» Зашел в эту избушку, разулся, разделся, лег на печку и лежит но-домашнему. Ниоткуль взялась яга-ягишна, бежит, и лес трещит. Заходит в избу, разевает рот, хочет Ваню съесть эта яга-ягишна. Ванюшка сказал: «Что ты, старая сука, делашь? В прочих деревнях так ли делают старухи? А ты должна баньку истопить, выпарить, вымыть и спросить: где ты проживался?» Старуха одумалась, затопила баню, выпарила, накормила его. «Где же ты проживался?» — «Я проживался шесть лет у дедушки в учениках, он споженил меня на малой дочери».— «Ведь ты жил у брата у моего, а взял племянницу мою. И она вчера была у меня на совете. На что ты надел на нее самосветное платье? Она бы жила, жила у тебя, не надевал бы,— говорит,— на нее!» — «Ты уж теперь меня, тетушка, научи, как к ней дойти?» — «Пойди, там еще есть у меня сестра, поближе к ней живет, там она тебя научит».
Дала ему подарок — лепешку: «Будет лезть (есть его), так ты ее в зубы тычь, этой лепешкой!» Дала ему еще воронью косточку; он ее в карман положил. Опять пошел в путь.
Шел день до вечера. Зашел в болото топучее — ночным бытом. Огряз до колена в болоте, вышел на долину, сел на кочку, вынул сухарик, сидит поедает. Соскочил на ноги. Увидел опять: огонек горит. «Знать-то, там тетка моя живет!» Пошел на огонек. Избушка стоит на козьих ножках, на бараньих рожках, повертывается. «Избушка, будет култыхаться: время Ванюшке заходить!» Зашел в избушку, по-домашнему разулся, разделся, лег на печку и лежит.
Ниоткуль взялась яга-ягишна, бежит, и лес трещит. Заходит в свою хату. Прибежала и лезет на него есть. «Эх ты, старушка! В прочих деревнях так ли делают? Ты должна добром обходиться!» Тычет ей лепешкой в зубы. «Вот что ты делаешь! Ты бы должна баньку истопить, выпарить, накормить и спросить, куда путь клонит, где проживался?» Одумалась старуха. «Ладно, от сестры ты гостинец принес, лепешку». Истопила баню, выпарила, накормила. «А где же ты, милой друг, проживался?»— «Проживался я у дедушки шесть лет в учениках, он и споженил меня на малой дочери».— «Вот ты какой дурак! Ведь ты жил у брата у моего, а взял племянницу мою. Вчерась она у меня была на совете. Не надевал бы на нее самосветное платье, никуда бы она не ушла от тебя!» — «Нельзя ли как, тетушка, через тебя досгупить к ней?» Дала она ему в подарок жар-птицыну косточку. «Есть там моя старшая сестра; та тебе обскажет: она близко около нее живет. Она очень злая; дам я тебе еще полотенце: как лезти па тебя будет, ты ей хлещи но глазам!»
Пошел он. Шел день до ночи, зашел в топучее болото и огряз до колена. Вышел на долину, сел на кочку, взял сухарик (есть захотел), сидит поедает; съел сухарь, встал, поглядел во все стороны, увидал в одной стороне огонек. Пошел к огню. Избушка стоит на козьих рожках, па бараньих ножках, повертывается. «Избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, к нам передом!» Заходит в избушку: никого нет, один фитилек горит.
Ниоткуль взялась яга-ягишна, бежит, и лес трещит, прибежала и лезет на него есть. Он полотенцем ей по глазам хлещет: «Что ты, старая сука? Должна спросить: откудова ты и куды пошел? Вот как в прочих деревнях делают старухи-те, должна про меня баню истопить, выпарить!..»— «Ладно, ты принес от сестры полотенце: признаю я тебя знакомым». Истопила баню, выпарила, накормила. «Где же ты, мой друг, проживался?» — «У чедушки шесть лет в учениках проживался, он и споженил меня на малой дочери. Она от меня улетела».— «Дурак ты, дурак! Вчерась она у меня на совете была. Не надевал бы па нее самосветное платье, никуда бы она не ушла от тебя!» — «Научи-ко ты меня, тетушка, как до-ступить?» — «Ну, ладно, пойдем со мной, покажу я тебе ее дом».
Завела она его на гору. «Видишь, вот в этой стороне вроде солнца огонь?» — «Вижу»,— говорит. «Это не вроде солнца огонь, а это ее дом: он весь на золоте,— говорит.— До пего еще идти тебе триста верст, до этого дому. Иди ко мне теперь, я тебя учить буду, как заходить к ней в дом. На, я тебе дам лепешку: у ней у ворот привязаны три льва, и они тебя так не пропустят. Ты разломи ее на три части, разбрось имя. Они будут лепешку есть, ты проскочи в ограду (во дворец)! Стоят три дежурных у паратнего крыльца — не будут тебя пущать. Ты на это не гляди: одного полысни, чтобы он с ног долой, и другой повалится, а третий скажет: «Проходи, проходи!» Ты и пройди. Зайдешь в комнату и в другую. В третьей комнате она сидит в хороших креслах таких. Ты не назови ее тогда женой; назови ее тогда государыней: она ведь царица, не простая! Пади перед ней на коленки, скажи: «Государыня, дай мне три раза спрятаться: если я в три раза не упрячусь, тогда меня, куды знашь, туды и девай!»
Дала еще она ему щучью косточку и проводила. Ванюшка исполнил все, как ему было сказано: пришел к царице во дворец, пал на колени и просит ее: «Государыня, дан мне три раза спрятаться: если я в три раза не упрячусь, тогда меня, куды знашь, туды и девай!»
«Ох ты, Ванюшка,— сказала она,— где тебе спрятаться? Я тебя везде найду!» — «Ну дозвольте все-таки, государыня, спрятаться!» Она дозволила. Он вышел на лужочек. «Куды мне спрятаться? Сести под куст, так она найдет!» Сунулся в карман. Попала перво-наперво ему воронья косточка, первой тетки. Бросил он эту косточку на лужок. Ниоткуль взялся могутной ворон, взял его под ташки, за руки и затащил его в топучее болото; только одна голова осталась у него не спрятана. Ворон сел на голову, закрыл его — спрятал.
«Слуги, подайте мне гадательную книжку и зеркалы: я буду Ваню искать!» Искала она его везде — по болотам, и по лесам, и по лугам, и в морской пучине: нет нигде его. Нашла его в топучем болоте: ворон сидит на голове на его. «Ворон, вытащи Ванюшку, чтобы он был здеся!» Ворон выхватил его из болота, принес на море, курнул его — вымыл, принес на берег на лужок. Приходит Ванюшка. «Что, Ванюшка, раз спрятался?» — «Спрятался».— «Ну, ступай, еще прячься раз!»
Ванюшка отправился, вышел на лужок, вынял жар-птицыну косточку, от другой тетки. Ниоткуль взялась жар-птица, взяла его под ташки и унесла его под небеса, спрятала и держит его там под оболочкой. Время вышло. «Слуги, подайте мне гадательную книжку и зеркалы: я буду Ваню искать!» Начала она наводить по морям, по лесам и по лугам — нет нигде. Навела она на небесную высоту и увидала его под оболочкой. «Жар-птица, сыми его, не убей!» Жар-птица сняла его, поставила его как есть на ноги, на лужок. Заходит он к ней. «Ступай, поди прячься в третий раз!»
Ванюшка отправился в третий раз. Вышел близ моря, хватился в карман, попалась ему щучья косточка. Бросил он ее на лужок. Ниоткуль взялась могутная щука, взяла его заглонула в рот и унесла в море, в морскую пучнну, и стала — залезла под камень. Подали гадательную книжку и зеркалы; начала Ванюшку искать—по небесной высоте наводить, по лесам, и по лугам, и по озерам; навела в море, в морскую пучину, и под камень... Только у ноги у одной палец не заглонула щука: палец видать. Немного не запрятался Ванюшка. «Слуги, подойдите, посмотрите: куда запрятался Ванюшка!» Слуги подбежали, посмеялись. «Щука, представь мне на сухой берег его!» Тогда щука выпятилась из моря, выплюнула на сухой берег (всего измяла его).
Приходит Ванюшка во дворец, заплакал. Увидала у ней служанка, сожалела его (что ему смерть). «Постой, Ванюшка, милой друг, постой со мной, поговори! Я тебя научу. Проси у ней усердно, чтобы она тебе еще раз дала спрятаться! Я тебе куды велю спрятаться, так ей вовеки не найти. Если дозволит она тебе спрятаться, поди со зла дверь запри, во вторую комнату войди, тут есть зеркалы: меж зеркал ляг и лежи!» Приходит к ней, пал перед ней на коленки. «Ну, что, Ванюшка, какую себе теперь смерть желаешь? На виселицу тебя или живого в могилу закопать?» Он заплакал и говорит: «Государыня, дозволь хоть мне еще раз спрятаться».— «Где тебе спрятаться? Я тебя везде найду!» Слуги и енералы его пожалели: «Государыня, пожалей его: дай еще раз ему спрятаться!» Согласилась.
Ванюшка пошел от нее, со зла двери запер, во вторую комнату зашел, меж зеркалов пал и лежит. Прошло время. Начала она искать его везде — в море и в морской пучине, и по лесам, и по озерам, и по лугам, и в небесной высоте. Нигде не может найти. «Вы меня, подлецы, довели до этого! Велели ему спрятаться!» Тогда бросила свои книги от себя, ходила-ходила но комнатам, потом села в стуле, повесила голову и сидит. Скричала: «Ванюшка! Где ты есть? Иди сюда! Станем жить вместе!» Ванюшка лежит и не отгаркиватся.
Во второй раз она взяла опять книги и зеркалы, искала, искала, опять не могла нигде найти. (Ей зеркало на зеркало никогда не навести.) Побегала, побегала по комнатами. «Эй, милый Ванюшка! Где ты? Иди сюды! Не будем с тобой ссориться, станем вместе жить с тобой!»
Он стал жить вместе с ней. Месяц прожил, послал письмо отцу: «Я живу теперь в таком-то царстве, владею царством. Если желаешь, приезжай ко мне на житье!» Отец пожелал к нему на житье.