Жил до того купец, и у него были сын и дочка. И он с сыном отправлялся в иные земли торговать, а дочь свою оставлял дома. И оставил он ей несколько магазинов и приказчиков. «Дочка моя милая, оставайся, я тебе оставлю магазины, и торгуй с прикащиками. Если я от тебя чего учую, сделаешь худо, то я тебе голову срублю». Дочка как торговала благородно со своими приказчиками и скромно жила; и она в одно время захотела повидаться со своими сродственниками. Сделала она вечер и созвала свою родню. У нее был дядя один архиреем. И потом она угостила свою родню, и они разъехались по своим местам.
Она дядю своего оставила дома тут же и налила снова самовар, и сели они чай пить. «Ну вот, — говорит, — дяденька, ты скажи, как душу спасти?» — «А вот ты сделаешь со мной грех, и я тебе скажу, как душу спасти». —«Вот сейчас же я схожу в другую комнату и приду, и согласна я с тобой». Убежала она в самые задние комнаты и спряталась, завалившись одежой. И дядя ее поискал, поискал, не мог найти и с тем согласился, уехал домой. И раздумался: «У меня брат такой, узнает, что я сделал над дочерью, то меня решит».
И взял он написал своему брату письмо: «Вот брат, — говорит, — мой милой, дочь твоя после отъезду так гуляет. И завела в своем дому трактир и бардак». И брат принял письмо от брата своего про дочерь. И посылает сына своего изгубить свою дочь. И потом сын приезжает в одно время, в полночь, домой. В городе огней не было. У него в доме в крайней комнате был огонь, и он подумал, что она сидит с полюбовниками. И взял вошел в свой дом, запоры знает — запер и вошел к ней в комнату. Свечка горит перед иконой, она стоит и богу молится. Услышала, что кто-то пришел, и поглядела, видит — стоит брат.
Она испугалась и спрошала у него: «Ах, братец милой, зачем ты прибыл домой?» Брат взвыл и говорит ей: «Ах, сестрица милая, до нас письмо пришло, что ты в доме завела трактир и бардак, и за это тебя отец велел решить». Потолковали с братом, и она отпросилась: «Не бей меня, отпусти на волю, я ни тебе, ни отцу не покажусь никогда». И брат пожалел ее, отпустил на волю.
И она с дому ушла ночью. И покуда она ночь была, так шла большой дорогой. И потом как стал день, она сама себе и говорит: «Я знаменитая купчиха. Меня, — говорит, — каждый знает. Кто отцу донесется, то и брату худо будет». И она отвернула в лес. Подошла несколько лесом, и вышла на тропинку. По этой тропинке шла несколько время и вышла на широку долину. О середке этой долины стоял дом.
«Пойду, — говорит, — в этот дом и узнаю, кто живет, тут, быть может, закушу». И приходит она в этот дом. Ворота не заперты, и заходит в этот дом, и походила она по всему дому — людей нет никого. Зашла в одну комнату: лежит пирог в белой корке и графин вина; ей от устатку захотелось поесть. Она наперво налила рюмку вина, выпила и закусила пирога. Только что пирога закусила, чует конной топот и разговор народа. Поглядела в окно: идет одиннадцать человек верхами на конях, и все они оруженные. Она сама себе и говорит: «Не к месту я попала: верно, этот дом разбойнической».
Заходит сам атаман в эту комнату. «Ах, братцы, вот нам сестрицу бог дал! Вы смотрите, не обижайте ни словом, ни делом». И жила она тут несколько время.
Дядя думал про то, что «брат приехал, не убил сестры и отпустил он живую. И донесутся слухи, худо мне будет!» И взял нашел он себе волшебну старуху. И эта старуха поглядела по своим волшебным книгам: «Жива, —говорит, — у тя племянка». — «Так постарайся, как бы ее уморить». - «Купи, - говорит, - на платье атласу и сшей. Как она облочет, так и умрет». И он купил атласу, и сшили платье; и взяла эта старуха и понесла. Приходит старуха к дому, и она как увидела, что русска бабка идет, и она как обрадовалась ей и приняла ее в гости. «Вот, — говорит, — Маша, твой брат послал платье и всячески жалеет тебя». И она оболокла платье примериться и сделалась мертвая.
Эта старуха ушла. Приехали разбойники и видят, что ихняя сестра мертвая. Ну как они потужили все и сказали, что «из мертвых не сделаешь живую и надо, верно, похоронить». Сделали они гроб, и «надо, говорят, — ее вымыть» — и стали. Только сняли платье она сделалась живая. «Это ты-то отчего же сделалась?» А она им сказала: «Пришла русска старуха и принесла платье, и сказала, что от брата; я надела его и сделалась мертвая». Они ей и наказывают: «Ты никуда не ходи и никого не пущай в дом».
Дядя ее спрошал, эту самую волшебницу: «Мертвая ли моя племянка?» Она ему сказала, что жива. «А как же ее уморить?» — «Слей ты ей золотое кольцо; как на руку положит, будет мертва. Потому, — говорит, — как стали мыть и платье сняли, она и сделалась живая, а кольцо не будут снимать». Слил ей золотое кольцо дядя и послал с этой самой волшебницей.
Волшебница пришла к этому самому дому и подкинула это самое кольцо в паратное. Эта девица пошла за водой, увидела это кольцо. «Ах, это кольцо, видно, братец уронил». Взяла подняла, надела на руку и сделалась мертвая. Приехали разбойники и видят, что ихняя сестра мертвая; потужили, потужили — делать нечего, надо похоронить.
Сняли с нее платье и вымыли ее. И один из них и говорит атаману: «Братец, отдай с сестры кольцо». Он как снял кольцо, она сделалась живая. «Это что же, сестра, над вами делается?» — «А я, — говорит, — пошла за водой, нашла в паратном кольцо и думала, что вы сронили, я подняла, надела на руку и сделалась мертвая». Они ей и сказали: «Никуда из дому не выходи: ни за водой, никуда. И будешь ты живая».
Дядя же ее спросил, эту самую волшебницу, жива ли племянка его. Волшебница сказала, что жива. «Они сняли кольцо, и она сделалась живая», — «Так нельзя ли ее уморить как?» — попрошал дядя волшебницу. Она ему сказала: «Купи ты булавку, я и снесу ей, и она воткнет в косу и будет мертвая; тогда она никогда жива не будет». Раз она во время обеда чесала голову против зеркала и булавки выдернула и покинула на окно. Волшебница залетела мухой и переменила эти булавки — свою подкинула на окно и ее взяла себе. Учесала она голову, заплела косы и влепила булавку. Влепила волшебну булавку и сделалась она мертвая. И потом приехали разбойники. И видят, в комнате ихня сестра мертвая. Они потужили, потужили — делать нечего, надо, видно, зарыть в землю. Сняли с ее платье и обмыли ее. И слили ей золотой гроб, и вынесли ее на погреб: «Может быть, она опять оживет». И с этого горя они запьянствовали, и расспорились друг с другом, и придрались. И все друг друга убили и нарушили разбойнической дом.
Охотился царской сын со своими охотниками, и разъехались они в лесу на стадо оленей, и расшибли они это стадо; и погнался один за одним. Царской сын ударился за оленем, и выехал он на эту долину. И увидел он этот дом. «Может быть, нет ли чего закусить? Исправной больно дом — крестьянин ли живет или помещик?» Заходит в этот дом, в эту саму комнату и видит, что дом разбойнической. И разбойники все похичены, и именно не знает кем. «И не может быть, чтобы в таком доме нет каких-нибудь драгоценностей!» И пошел искать. Обошел дом весь, как не заперто было ничего; ничего не мог найти, кроме разбойнических орудий. Увидел ключи на стене. «Стон, — говорит, — эти ключи от чего-нибудь есть». Взял ключи, пошел на белой двор. Увидел западную дверь, открыл ее. И туды лестница, и там сделан погреб. Отпер этот погреб, и в погребе там много драгоценностей, золота и серебра и разных дорогих камений. И увидел золотой гроб и раскутал его, и видит — в гробу повалена девица. И она ему вовсе понравилась. И он взял этот гроб и увез домой. «Я найду, быть может, средство и вылечу ее».
И он привез домой и приладился, он домой приехал ночным временем; что никто бы его особенно не видел. И взял он этот гроб и занес к себе в спальню и поставил под кровать. И всякими средствами он ее лечил, а вылечить не мог. И он просто вжалелся в нее и сделался хуже. И говорит [царь] своей царице: «Почему у нас сын сделался хуже, разве он нездоров?» - «Нет, - говорит - он у нас здоров. А потому он как не в легком воздухе, и оттого он сделался хуже. Вы, - говорит, пошлите его куда-нибудь на легкой воздух, и он тогда будет лучше». И отправил его отец войска смотреть, и на целой месяц. И сын его запер спальню и наказ дал такой своему прислуге, что «ежели ты пустишь в мою спальню, кроме меня, я приеду — и поплатишься ты мне своей головой».
Раз отец его вздумал его спальню обиходить, посылает своих служанок. Прислуга служанок не пущает. Они обратились лично к государю, что «прислуга нас не пущает». И он приходит сам и говорит слуге: «Пусти в спальню». А слуга ему отвечает: «Твой сын заказал мне, кого пустишь в мою спальню, опричь меня, — головой поплатишься». Отец ему сказал: «А если ты меня не пустишь, я тебе сейчас голову срублю». Согласился слуга пустить его в спальню. Отпер спальню. Зашли прислуги и стали очищать спальню. И нашли под кроватью золотой гроб. И донесли государю.
И пришел государь с государыней, раскрыли гроб и видят в гробу девицу. И удивились они, как это она попала, жива или мертвая. «Верно, она попала живая, и потом она померла, и он об ней тоскует, и оттого он сделался хуже. Давай мы похороним ее до него». — «Все-таки надо ее обмыть!» Нарядила она служанок обмыть эту самую девицу. И они стали расплетать голову и выдернули волшебную булавку, и она сделалась жива. И тот государь устрашился и спрошал у нее: «Какая ты есть?» Она ответила ему: «Я православная, христьянской веры». — «И как же ты сюды попала?» — «Я не знаю, — говорит, — как попала. Я жила у разбойников и сюды не знаю, как попала». И они видят, что девица хорошая, и обрядили они ее снова в свое платье. И взяли они к себе в комнату до приезда своего сына.
Когда сын приехал, был встречен отцом своим и матерью. А слуги не казались на глаза. И приходит отец и подает ключи от спальни. И сын заходит в спальню и поглядел: гроба его нету. «А вы куды, говорит, красавицу мою девали?» — «Мы красавицу твою похоронили, как она была у тебя мертвая». — «И мне, говорит, не перенести, и я, — говорит, — тогда помру». А отец и сказал сыну: «А кабы она живая была, так что бы было?» —«А живая была, так взял бы я ее замуж». И они в тот же раз приводят ее живую.
И он тот же раз с нею и обвенчался. И взял ее взамуж, и жили они с ней два года; и она стала у него проситься на родину: «Пусти меня, — говорит, на родину». И он ее уволил. И дал ей экипаж и тройку коней, и дал своих двух придворных енералов. И они отправились на родину.
Ехали там несколько места и заехали на небольшой перелесок, и им захотелось эту самую царицу во грех ввести; и они напали на нее вдвое вдруг. Она им и говорит: «Что же вы будете со мною делать двое? Вы лучше поодинке. Вот я дам вам жребий». Они сказали: «Какой ты нам жребий дашь?» — «Вот я кину перстятку, который первой сгребет, тот вперед». Она кинула перстятку, и они выскочили оба. Она хлестнула коней и уехала от них. Ехала она несколько места. Кони у нее отчего-то всполошились и опрокинули экипаж в канаву. Она, покуда выправляла коней, и видит, что енералы набегают близко. Она оставила своих коней и экипаж и убежала в лес. Они как пришли к коням, выправили их из канавы. «Ну, куды мы топерь денемся? Государыни у нас теперь нету. Нас государь кряду решит». И подумали о том, что отвезли ее далеко и она, может быть, долго не воротится к государю. «Мы хоть то время будем живые! Пойдем к приходской церкви. Купим попа и дьячка и возьмем у них похоронную».
Приехали они к приходской церкви к священнику, и стали они об этом говорить, что «сделайте такую-то похоронную, что исповедали и причастили такую-то царицу». И они ему посулили триста рублен денег. И они разделили с дьячком. Поп взял две тысячи, а дьячок тысячу. И дали им похоронную. И отправились эти енералы домой, и привозят они к государю похоронную. И государь им по похоронной поверил.
И потом эта самая царица изошла в город, где она родилась, и зашла она в крайнюю избушку. И в этой избушке жила одна старушка. Зашла она вечером и спрошала у нее: «Бабушка, напой меня чаем. А я завтрашний день куплю, тебя самое отпою». Попила чайку и легла спать. Утром встает и подает старухе двадцать пять рублей денег. «Иди, бабушка, на рынок и купи мне из старья мужскую одежу. А что на одежу не издержишь, a на остатки купи чаю и закуски». Купила старуха одежи и закуски; попили они чайку и закусили. И она говорит: «Бабушка, побереги эти мои одежи. Время будет, я тебе за одежу дорого заплачу».
Она оделась в мужскую одежу и велела бабке подстричь волосы и отправилась в город. И пришла к отцу, в лавку я стояла у него цельной день у выручки. И отец вечерам спрошал у нее: «Что же ты, молодец, весь день стоял у выручки? Покупать ничего не покупал и продавать ничего не продавал?» Она ему ответила: «Продать у меня, — говорит, —нечего, а купить у меня не на что. А вот бы, — говорит, — мне надо местечко, послужить бы». Отец говорит своему сыну: «Парень, — говорит, — ловкий, возьмем мы к тебе в подручные!» И они пригласили и оставили его тут жить. И так занялся он торговлею и стал торговать лучше их. И он [купец] видит удаку в нем хорошую, посадил в особую магазину, и стал он там деньги так выручать, что отец с сыном столько выручат, сколько он один.
Прожил он пять лет и стал прошать у своего хозяина расчет. Хозяин ему не зачал давать, зачал упрашивать, чтобы он еще у него послужил. Он согласился у него служить и согласился тем расчетом его рассчитать, сколько с ним нажил. И досталось ему тысячи большие, и он купил середь городу дом. И выноску вынесла: «Про весь белой свет рассказ». Как ихний столичный город был, и государь посулился войско осмотреть; и этому же городничену писал письмо, чтобы устроить фатеру для его приезду. И этакой был выход, что все купцы и господа в трактире, кроме ее, чаю не пили. И он всем был господам и купцам знаком. И потом городничанин делал собранье, где бы избрать про государя фатеру для его приезду, и все предложили сделать фатеру у такого-то купца в гостинице. Он не отпирался порато.
Приехал государь, смотрит войско; он запряг шестерку коней, экипаж и отправился к войскам. Просмотрел государь войска. И он видит, что государь кончил работу свою, подходит к государю и просит его в экипаж. Государь согласился и сел к нему в экипаж, и поехали.
Приезжают к гостинице; государь глядит на вывеску: «Что-то я вывески такой не видал нигде?» Попрошал он у него чаю; ему приносит закуски. Он у него и спрашивает: «Что это у вас за вывеска? Я такой нигде не видал». — «Это, — говорит, — у меня быль». — «Дак вот вы расскажите мне». — «Не стоит, ваше императорское величество, сказывать». — «Нет, нужно рассказать, то я так и не уеду». — «Много тревоги будет, ваше императорское величество». — «Тревога даром». — «А даром — прикажите двух своих придворных енералов, от такой-то приходской церкви попа и дьячка, такого-то архирея, такого-то купца (батьку своего)». Приказали енералов, дьячка и священника, архирея и купца.
«Ну, ваше императорское величество, я быль буду сказывать, чтобы никому меня не перебивать! Вот, — говорит, — дядя решился меня сгубить, потому как я ему не сдалась. Я ушла в лес в разбойнической дом, и он меня решил волшебной старухой. И потом разъехался царский сын, и нашел в погребу девицу и убрал к себе и сам уехал войска смотреть. И отец у него думал спальню вымыть и нашел в спальне гроб и в гробу девицу. И согласился похоронить. Стали они ее мыть и выдернули волшебну булавку из косы. И она сделалась живая. И обвенчались они с государем. И жили они два года. Выпросилась она на родину, и он отправил со своими придворными енералами. И они отъехали несколько места, заехали в большой перелесок и сдумали с ней грех совершить. И они напали на нее двое. Она и сказала так им двоим: «Делай поодинке, я дам жребий вам». — «Какой ты нам жребий даси?» Она кинула перстятку. Они вскочили за перстяткой, и она от них уехала. И вышла она в город и служила у такого-то купца пять лет. И она у купца рассчиталась».
Государь у ней спрашивает: «Как же ты про нее узнал?» — «А, ваше императорское величество, куды же ваша жена девалась? Если бы ее привести к вам налицо, могли бы вы узнать ее?» — «А как бы я не узнал ее, когды я с ней два года жил». — «А как же мне не знать, как все события случались со мной».
Она сейчас обратилась в другую комнату и надела свою женскую одежу и пришла к нему: «Ну вот, вы можете, ваше императорское величество, узнать, кто я есть?» Он встал с радостью и поцеловал ее и сказал: «Ты — жена моя». — «А вот этот отец мой, — указывает на отца. — А вот это — дядя мой, хотел сгубить меня. А ты вот с этими придворными енералами отправил меня, они хотели иссильничать меня. Я не согласилась, обманула их обманом и хлестнула коней, уехала. И кони испугались, меня сронили в канаву, и они привернули к какой-то приходской церкви, купили попа и дьячка, и они им дали похоронную».
И государь их согласился всех казнить.