Жил старик со старухой и которая старуха завсе на старика корщала: «Ты, старик, ничего не наживешь и никого не промышляшь». Старик не мог этой тягости перенести, пошел в лес, стал ставить силки. Пошел смотреть, попал ему журавль. «Старик, ты меня не убивай, я тебе добро доспею».—«Врешь, журавль, улетишь».— «Нет, старик, не убивай, добро доспею. И назовемся: пусть ты мой отец, а я тебе сын». Старик его вынул и спустил. Журавль овернулся мужиком, повел его к себе в гости; привел в гости, стал угощать. Старик долго ли, коротко ли гостил и придумал свою старуху посмотреть. Сын-журавль дал ему сумку и сказал: «Что тебе нужно будет, скажи: «Два из сумы», а не нужно: «Два в суму». Только с этой сумкой никуды не приворачивай, прямо домой иди».
Распростились, пошел старик и подумал дорогой попробовать, чем его сума действует. Сказал: «Два из сумы!» Выскочили два из сумы, один поставил стол, другой раздернул скатерку, питья, кушанья; старик подзакусил. Не захотел исть — сказал: «Два в суму!» И стала одна сумка.
Была у старика немилостивая кума, вздумал старик приворотить к ней. Кумушка его встретила. «Не угодно ли в бане попариться?» — «Ничего, можно». Истопила кумушка байну. Ушел старик в байну, кума подменила его сумку другой. Пришел кумушко из байны, кума его угостила; распростился с кумушкой, пошел, пришел к своей старухе. «Теперь, старуха, мы с тобой до житья дожили, вот я какую сумку принес!» Сказал: «Два из сумы» — никого нету; говорил до трех раз, все никого нет.
Пуще старого стала старуха старика ругать и взяла кочергу, стала бить его кочергой. «Каку-то суму принес да приставляется». Старик заплакал и пошел к своему сыну-журавлю. Пришел и обсказал все. Журавль спрашивает: «Шел, да куда не приворачивал ле с этой сумкой?» Старик ответил на то: «Приворачивал к куме».
Опять принял старика, угощал; гостил тут старик и вздумал сходить, старуху посмотреть. Сын-журавль дал ему опять сумку и сказал: с этой сумкой смотри никуда не приворачивай. Старик распростился, пошел. Шел по полю, придумал попробовать свою сумку, чем она действует, сказал: «Два из сумы!» Выскочили два из сумы, один взял растянул старика, стянул портки, заголил рубашку, а другой стал розгами дуть и приговаривать: «Когда не велено ходить да приворачивать, дак никогда не приворачивай!» Хватился старик сказать: «Два в суму!»— стала одна сумка.
Старик сказал: «Я с той сумкой к кумушке приворачивал, а с этой подавно можно». Приворотил к кумушке. А кумушка до него така стала ласкова. «Кумушко! Не угодно ли в баньке попариться?» — «А, пожалуй, не мешает в брюхе». Ушел в байну, а сумку повесил на спичку. Кумушка опять попробовала, чем у него сумка действует, сказала: «Два из сумы!» Выскочили два из сумы, один кумушку растянул, заворотил ейны сарафаны, другой начал розгами ей наказывать и приговаривать: «Никогда у старика сумки не воруй!» У нее было две дочери, одна и побежала в байну. «Дедушко! Какн ли пришли, у меня матерь-ту всю пристегали».— «Ужо, помешкай, волосы на ряд не причесал». Прибежала друга дочи. «Дедко, поди, мати едва жива, всю пристегали!»
Пришел дедко в избу, кумушка говорит: «Кумушко, твоя-то сумка у меня в горнице на спице висит». Добрался дедко до первой сумы и сказал: «Два в суму!» — ничего не стало. Взял старик обе сумки, пошел к старухе. «Ну, старуха, теперь мы до житья дожили» — и сказал: «Два из сумы!» Выскочили два молодца, накормили-напоили. Старик сказал: «Два в суму!» — ничего не стало. И взял эти обе сумки, повесил на спичку. Оттуда старик пошел на улиц, стал поправлять свой огород. Старуха захотела попробовать, чем у его сума действует, сказала: «Два из сумы!» Выскочили два из сумы, один старуху растянул, заворотил ейный сарафан, другой стал розгами наказывать и приговаривать: «Никогда старика не брани и не бей старика кочергой». Старуха не домыслила сказать, что «два в суму», старик зашел с улицы, старуху едва живу застал. Сказал: «Два в суму!» Перестали старуху стегать. И оттуда они стали жить хорошо н согласно.