Жил-был один старик, у него было три сына — два умных, третий Амеля-дурачок; те братья работают, а он никуда не ходит, только бабы куда пошлют, и то обманом. Вот один раз мужики уехали все, бабы и давай посылать его по воду: «Амеленька, сходи по водичку!» — «Неохота». Сидит на печке сморкатся, да на кулак сопли мотат. «Амелинька, сходи!» — «Не пойду».— «А мужики с базару тебе гостинца привезут».— «Ну, ладно». Взял ведра и пошел. Приходит к реке, стал черпать воду, глядит — стоит щука. Амеля цоп щуку в руку: «А, вот теперь уха будет сладка! Приду, бабы сварют».
Вдруг щука заговорила по-человечьи: «Амеля, Амеля, отпусти меня, я тебе гожусь». Амеля расхохотался: «О, годишься... на что ты мне годишься?» — «Да вот — чего надо, скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью, сделайся то-то». Все тебе будет».— «Ну вот, заставляют меня бабы воду-то таскать, так скажу... Ну, ступай уже ковды». Опустил щуку в воду и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью, ведра, зачерпните воды и домой тащитесь».
Смотрит: ведра почерпнули воды и понеслись домой. Бабы глядят в окно: чо тако? Ведра тащатся, а Амеля идет да хохочет. Вот бабы думают: «Что за наважденье? Надо это узнать». Пристали к Амеле: «Амеленька, миленький, натаскай нам в избу дров!» — «Неохота». А сам сопли сморкат да на кулак мотат. «Ой да, Амеленька, натаскай!» — «Ну, ладно». Пошел во двор. «По щучьему веленью, по моему хотенью, дрова сами натаскайтесь в избу и в печь складитесь».
Смотрят невестки—дрова сами летят и в печь лезут, а Амеля идет да хохочет. Бабы видят, что чо-то не ладно, вот они и говорят: «Амеленька, что-то дров-то мало, съездил бы ты по дрова».— «Да мне неохота». «Ну, Амеленька, съезди! Мы тебе бобов и гороху дадим, только съезди по дрова». Вот он пошел во двор, телеги все на пашне, он сел в сани и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью, катитесь, сани, в лес». Сел, а оглобли-то не привязал, сани по улице мчатся, а оглобли во все стороны мотаются и хлещут всех; кто идет, того и бьют. Ну, вот с дровами назад мчится, сколь народу переувечил, перекалечил. Он сидит, сопли сморкат да на кулак мотат.
Подали на него на суд. Повезли его на суд к самому царю. Поехали, стали там судить, а двери-то были стеклянны, а тут за ними царевна стоит, так как говорили, что колдуна-дурака привезли на суд. Ну, стали спрашивать свидетелей, одни то говорят, други друго говорят, а Амеля сопли сморкат да на кулак мотат, а боле ничего. Ну, царь его спрашиват одно, друго, а он свое: «Сани у меня без коня, а кобылы и не было у меня...» — а сам смотрит да сопли на кулак мотат.
В это время царевна захотела посмотреть, что за Амеля, что за дурак? Открыла шторку и смотрит. Он взглянул на нее и думат: «По щучьему веленью, по моему хотенью, чтоб эта царевна влюбилась в меня». Судили, судили, а он свое: «По щучьему веленью, по моему хотенью, чтоб царь ни черта не рассудил, а домой скорее отпустил». И судили, порядили и отправили домой. А царевна молодая день и ночь все плакала, не сжимала глаз. Дошло дело до царя, надо идти царю говорить, что вот, мол, об дураке царевна с ума сходит. Ну, потом царь позвал его: «Слушай-ка, Амелюшка!» — «Чего?» — «Ты хочешь на моей дочери жениться?» — «Не знаю».— «Да как же не знаешь?» — «Хочу».— «А умнее-то будешь али нет?» — «Не знаю».— «Ну, дак вот тебе задача: чтоб сёднишну ночь был от вас до меня большой чугунный мост сделан».— «Ну, ладно».
Пошел Амеля домой, залез на печь, сидит-бунчит да на кулак сопли мотат. Ночью вышел и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью, от меня и до царя большой чугунный мост выстройся к утру». Встает царь, подошел к окну и видит — большой чугунный мост от дворца до Амели-дурака.
На другой день царь говорит Амеле: «Ежели хочешь царевну взять, то за сёднишну ночь чтоб сад вырос, а в саду чтоб пел соловей».— «Ну, ладно». Сам все стоит, сморкат да сопли на кулак мотат. Утром царь встает, видит — кругом дворца зеленый сад и соловей поет. На третий день царь говорит Амеле: «Вот тебе еще задача: завтра поутру вы поедите с царевной к венцу, дак ты приезжай с пышным поездом».
Утром Амеля встает и говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью, я должен ехать к венцу с пышным поездом». Приехал пышный поезд к царю, а жених какой был растрепа, такой и остался, стоит да сопли на кулак мотат. Ковды их обвенчали, свели их, как молодых, спать. Она его и уговариват: «Амеленька, Амеленька! Нельзя ли тебе хорошеньким быть? Чтоб ты красавчиком был?» — «Посмотрим». Вот легли спать, он про себя говорит: «По щучьему веленью, по моему хотенью, чтоб я был не дураком, а молодцом, чтоб ни в сказке сказать,ни пером описать».
Утром выходит из спальни к царю дочь не с Амелей-дураком, а с красавцем — писаным молодцом. Ну, царь на радостях заказал пир на весь мир. Я там была, мед ела, вино пила, по губам текло, в рот не попало.